Богиня смерти моей (продолжение)

Она взяла его член в руку и, обнажив головку, облизнула ее круговым движением языка, пробежалась по всей длине члена, глядя на него снизу вверх, но Сергей строго покачал головой: «Не увиливай».

Анжелина приняла его в рот, но только головку и еще сантиметр-два.

Ну, уж нет. Сплетя пальцы, он взял ладонями ее затылок и стал медленно, но безжалостно насаживать ее голову полностью, чтобы она взяла член на всю длину. Она поперхнулась, пыталась вырваться, но он оставался неумолим, удерживая ее и продолжая движение. Пусть ее лучше вырвет, но сделать это она должна.

Ее не вырвало, и она приняла его член полностью. Теперь можно было отпустить.

Она стала двигать головой вперед и назад, так что его член скользил внутри ее рта.

- Сжимай губами сильнее, работай языком, всасывай.

Наслаждение все возрастало, он рефлекторно задвигал тазом, и она поймала его движения. Мурашки пробегали по телу, и ноги обдавало то холодом, то жаром, тянущее, пронзительное ощущение нарастало, накапливалось в головке члена, и он знал, что сейчас, уже сейчас он выстрелит спермой ей в голову, а ему хотелось продолжить! Но сдерживаться было поздно, и она, угадав это, стала активно высасывать, вернее даже не так – выдаивать губами и всем ртом его сперму, так что он заорал и, потеряв контроль за собой, полусогнул колени, но она не отпрянула, а только еще глубже приняла его член. Извержение было таким, как если бы в уретру на сантиметр вошел оголенный провод высокого напряжения.

Высосав его сперму, она вынула его член изо рта, удерживая его рукой, и стала облизывать круговыми движениями языка головку, но это было уже нестерпимо, и он отстранил ее, прося пощады.

Взрослый мужчина просил пощады у малолетней девчонки! В это трудно было поверить.

- Ты всегда так орешь матом?

- Я что, матерился?

- Да, ты ужасно ругался. Такого мата я не слышала никогда.

- А я никогда так не кончал в рот.

- И много у тебя было женщин?

- Вот! Вопрос, который всегда задают дурочки вроде тебя или глупые тети, которые так и не вышли из детского возраста. Может быть, сто или сто двадцать, я никогда не подсчитывал, но думаю меньше, чем ты представляешь. И какая разница, если я никогда не кончал так в рот. Но не зазнавайся, и не воображай, что ты что-то умеешь, ты ничего еще не умеешь, и зря я вообще тебе это сказал.